Неточные совпадения
Таково начало летописного рассказа, и хотя далее следует перерыв и летописец уже не возвращается к
воспоминанию о
картине, но нельзя не догадываться, что
воспоминание это брошено здесь недаром.
Кто б ни был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего бы ты за мной
Здесь ни искал в строфах небрежных,
Воспоминаний ли мятежных,
Отдохновенья ль от трудов,
Живых
картин, иль острых слов,
Иль грамматических ошибок,
Дай Бог, чтоб в этой книжке ты
Для развлеченья, для мечты,
Для сердца, для журнальных сшибок
Хотя крупицу мог найти.
За сим расстанемся, прости!
Любитель комфорта, может быть, пожал бы плечами, взглянув на всю наружную разнорядицу мебели, ветхих
картин, статуй с отломанными руками и ногами, иногда плохих, но дорогих по
воспоминанию гравюр, мелочей. Разве глаза знатока загорелись бы не раз огнем жадности при взгляде на ту или другую
картину, на какую-нибудь пожелтевшую от времени книгу, на старый фарфор или камни и монеты.
Он поиграл и им, по настоянию бабушки, и унес какое-то тихое
воспоминание, дремлющую
картину в голове об этой давно и медленно ползущей жизни.
Райский сидел за столом, зарывшись в свой артистический портфель, разбирая эскизы разных местностей, акварельные портреты, набросанные очерки неисполненных
картин, миниатюрные копии с известных произведений и между прочим отбирая, кучей втиснутые в портфель, черновые листы литературных
воспоминаний, заметок, очерков, начатых и брошенных стихов и повестей.
Все молча остановились у большого камня. Алеша посмотрел, и целая
картина того, что Снегирев рассказывал когда-то об Илюшечке, как тот, плача и обнимая отца, восклицал: «Папочка, папочка, как он унизил тебя!» — разом представилась его
воспоминанию. Что-то как бы сотряслось в его душе. Он с серьезным и важным видом обвел глазами все эти милые, светлые лица школьников, Илюшиных товарищей, и вдруг сказал им...
Такие
воспоминания могут запоминаться (и это всем известно) даже и из более раннего возраста, даже с двухлетнего, но лишь выступая всю жизнь как бы светлыми точками из мрака, как бы вырванным уголком из огромной
картины, которая вся погасла и исчезла, кроме этого только уголочка.
Вчера Полозову все представлялась натуральная мысль: «я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на свете умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим умом нажил 2 миллиона (точно, в сущности, было только 2, а не 4) — наживи — ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: — «экой медведь, как поворотил; умеет ломать», и чем дальше говорил он с Кирсановым, тем живее рисовалась ему, в прибавок к медведю, другая
картина, старое забытое
воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на «Громобое» (тогда еще были в ходу у барышень, а от них отчасти и между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и «Громобой» хорошо вытанцовывает под Захарченкой, только губы у «Громобоя» сильно порваны, в кровь.
Прежде нежели я оставлю эти казарменно-фламандские
картины а 1а Вуверман — Калло и эти тюремные сплетни, похожие на
воспоминания всех в неволе заключенных, — скажу еще несколько слов об офицерах.
Мы делились наперебой
воспоминаниями, оба увлеченные одной темой разговора, знавшие ее каждый со своей стороны. Говорили беспорядочно, одно слово вызывало другое, одна подробность — другую, одного человека знал один с одной стороны, другой — с другой. Слово за слово, подробность за подробностью, рисовали яркие
картины и типы.
Новые
картины сменяются ежеминутно. Мысли и
воспоминания не успевают за ними. И вот теперь, когда я пишу, у меня есть время подробно разобраться и до мелочей воскресить прошлое.
Я пишу не историю своего времени. Я просто всматриваюсь в туманное прошлое и заношу вереницы образов и
картин, которые сами выступают на свет, задевают, освещают и тянут за собой близкие и родственные
воспоминания. Я стараюсь лишь об одном: чтобы ясно и отчетливо облечь в слово этот непосредственный материал памяти, строго ограничивая лукавую работу воображения…
Это только одна мимолетная
картина, всплывшая мгновенно в
воспоминании украинца, как смутная греза, как отрывок из сна об историческом прошлом.
Постоянное присутствие матери сливается с каждым моим
воспоминанием. Ее образ неразрывно соединяется с моим существованьем, и потому он мало выдается в отрывочных
картинах первого времени моего детства, хотя постоянно участвует в них.
Беседа текла, росла, охватывая черную жизнь со всех сторон, мать углублялась в свои
воспоминания и, извлекая из сумрака прошлого каждодневные обиды, создавала тяжелую
картину немого ужаса, в котором утонула ее молодость. Наконец она сказала...
Это частое перекочевывание дало ему массу знакомств, которые он тщательно поддерживал, не теряя из вида даже тех товарищей, которые мелькнули мимо него почти на мгновение. Острая память помогала ему припоминать, а чрезвычайная повадливость давала возможность возобновлять такие знакомства, которых начало, так сказать, терялось во мраке времен. Достаточно было одной черты, одного смутного
воспоминания ("а помните, как мы в форточку курили?"), чтобы восстановить целую
картину прошлого.
Уединенные
воспоминания воскресили перед ним
картину любви со всеми мелкими, блаженными подробностями.
Он любил париться до отупения, до бесчувственности, и каждый раз, когда случается мне теперь, перебирая старые
воспоминания, вспомнить и о нашей каторжной бане (которая стоит того, чтоб об ней не забыть), то на первый план
картины тотчас же выступает передо мною лицо блаженнейшего и незабвенного Исая Фомича, товарища моей каторги и сожителя по казарме.
Я отметил уже, что
воспоминание о той девушке не уходило; оно напоминало всякое другое
воспоминание, удержанное душой, но с верным, живым оттенком. Я время от времени взглядывал на него, как на привлекательную
картину. На этот раз оно возникло и отошло отчетливее, чем всегда. Наконец мысли переменились. Желая узнать название корабля, я обошел его, став против кормы, и, всмотревшись, прочел полукруг рельефных золотых букв...
И ей опять становилось невыносимо тяжело, и ряд мрачных
картин, переплетенных с светлыми
воспоминаниями, тянулся в душе ее всю ночь.
При
воспоминании о Васе всегда передо мной встают яркие
картины и типы моего первого театрального сезона в 1875 году.
Болтаясь по колена в холодной грязи, надсаживая грудь, я хотел заглушить
воспоминания и точно мстил себе за все те сыры и консервы, которыми меня угощали у инженера; но все же, едва я ложился в постель, голодный и мокрый, как мое грешное воображение тотчас же начинало рисовать мне чудные, обольстительные
картины, и я с изумлением сознавался себе, что я люблю, страстно люблю, и засыпал крепко и здорово, чувствуя, что от этой каторжной жизни мое тело становится только сильнее и моложе.
Кроме
картин, она перетащила к себе много и других вещей, дорогих ей по
воспоминаниям; так, например, на подзеркальном столике, выложенном бронзою, помещались у нее стариннейшие сфероидальной формы часы с стоящим над ними Сатурном, под ногами которого качался маятник; несколько выступов изразцовой печи были уставлены фарфоровыми куколками пастушков, пастушек, французского гренадера, опирающегося на ружье, босоногого францисканца и даже русского мужичка с балалайкой в руке.
Мне знакомо преломление
воспоминаний, — значительную часть этой нервной
картины я приписываю развитию дальнейших событий, к которым я был причастен, но убежден, что те невидимые лучи с о с т о я н и й отдельных людей и групп теперешнее ощущение хранит верно.
И тем людям, которые могут любоваться морем в действительности, не всегда, когда хочется, можно смотреть «а море, — они вспоминают о нем; но фантазия слаба, ей нужна поддержка, напоминание — и, чтобы оживить свои
воспоминания о море, чтобы яснее представлять его в своем воображении, они смотрят на
картину, изображающую море.
Читатель! ты, который, пробегая настоящее признание, быть может, обвиняешь меня в разврате, размысли над правдивой
картиной, которую сейчас нарисовало перо мое; проверь ее с твоими
воспоминаниями и скажи, по совести: где находятся действительные, крайние границы нравственной распущенности во мне… или, может быть, в другом каком-нибудь месте?
Мы с Мухоедовым долго и совершенно безмолвно любовались этой оригинальной
картиной, в которой свет и тени создавали причудливые образы и нагоняли в душу целый рой полузабытых
воспоминаний, знакомых лиц, давно пережитых желаний и юношеских грез; Мухоедов сидел с опущенной головой, длинные волосы падали ему на лоб, папироса давно потухла, но он точно боялся пошевелиться, чтобы не нарушить обаяния весенней ночи.
[Знают ли крестьяне села Безводного или Многоводного, Затишья или Залесья, что их исправники, становые и управители давно уже преданы суду общественного мнения — в литературных очерках,
картинах,
воспоминаниях и т. п.?
Как живо встают в моей голове незатейливые
картины походных движений, и какую скромную прелесть они приобретают в
воспоминании!
И до тех пор раскачивал он тяжелого Петра, пока не просыпались в нем засохшие
воспоминания, и в ярких
картинах, где все было громко, красочно и густо, не вставала перед глазами и слухом милая галилейская жизнь.
Здесь
воспоминания автора рисуют нам
картину, отвратительную не столько вообще по своей грубости, сколько по той ужасной противоположности, какая представляется в обращении школьного учителя с Сережей, сыном достаточного и значительного барина, приглашавшего его к себе на дом для уроков, и с бедными мальчиками, порученными его смотрению в училище.
Разумеется, все эти нынешние мои
воспоминания охватывают один небольшой район нашей ближайшей местности (Орловский, Мценский и Малоархангельскии уезды) и отражаются в моей памяти только в той форме, в какой они могли быть доступны «барчуку», жившему под родительским крылом, в защищенном от бедствия господском доме, — и потом
воспоминания эти так неполны, бессвязны, отрывочны и поверхностны, что они отнюдь не могут представить многостороннюю
картину народного бедствия, но в них все-таки, может быть, найдется нечто пригодное к тому, чтобы представить хоть кое-что из тех обстоятельств, какими сопровождалась ужасная зима в глухой, бесхлебной деревеньке сороковых годов.
Ее превосходительство желала, чтобы дорогой и блистательный гость унес с собою самое приятное
воспоминание о своем пребывании в Славнобубенске, и потому они сразу проектировали в будущем загородный пикник на картинном берегу Волги, два вечера, один бал и «благотворительный» спектакль с живыми
картинами в пользу «наших бедных», в котором должны были принять участие исключительно только благородные любители.
При
воспоминании о милом Бестуди я невольно перенеслась мыслью далеко, далеко, за тысячи верст. В моем воображении встала чудная
картина летней Дагестанской ночи… О, как сладко пахнет кругом персиками и розами! Месяц бросает светлые пятна на кровли аулов… На одной из них — закутанная в чадру фигура… Узнаю ее, маленькую, хрупкую… Это Гуль-Гуль! Подруга моя, Гуль-Гуль!
Ночь… Тихо вздыхает рядом костлявая Васса… В головах ровно дышит голубоглазая Дуня, Наташина любимица… Дальше благоразумная, добрая и спокойная Дорушка… Все спят… Не спится одной Наташе. Подложив руку под кудрявую голову, она лежит, вглядываясь неподвижно в белесоватый сумрак весенней ночи.
Картины недалекого прошлого встают светлые и мрачные в чернокудрой головке. Стучит сердце… Сильнее дышит грудь под напором
воспоминаний… Не то тоска, не то боль сожаления о минувшем теснит ее.
Вот вспыхивает острым
воспоминанием мысль… Близким
воспоминанием родного прошлого… Дорогие сердцу
картины, которых ни даль расстояния, ни время разлуки никогда, никогда не вытеснят y неё из головы…
Мне не спится по ночам. Вытягивающая повязка на ноге мешает шевельнуться,
воспоминание опять и опять рисует недавнюю
картину. За стеною, в общей палате, слышен чей-то глухой кашель, из рукомойника звонко и мерно капает вода в таз. Я лежу на спине, смотрю, как по потолку ходят тени от мерцающего ночника, — и хочется горько плакать. Были силы, была любовь. А жизнь прошла даром, и смерть приближается, — такая же бессмысленная и бесплодная… Да, но какое я право имел ждать лучшей и более славной смерти?
«Уж одна как-нибудь до чего-нибудь да додумаюсь!» — решает княжна, и снова бегут перед ней
картины прошлого и снова отдается она во власть
воспоминаний.
Между тем в описываемый нами день на ее лице лежала печать тяжелой серьезной думы. Она полулежала в кресле, то открывая, то снова закрывая свои прекрасные глаза.
Картины прошлого неслись перед ней, годы ее детства и юности восстали перед ее духовным взором. Смутные дни, только что пережитые ею в Петербурге, напоминали ей вещий сон ее матери — императрицы Екатерины Алексеевны. Это и дало толчок
воспоминаниям.
Граф не любил своего дома на Литейной, он навевал на него тяжелые
воспоминания. В настоящий приезд его в Петербург
картины прошлого проносились перед его духовным взором с особенною рельефностью.
Картины прошлого одна за другой восставали в его уме, он гнал их со всем усилием своей воли, а они настойчивее и настойчивее лезли ему в голову, и он, как бы изнемогший в борьбе с этим невидимым врагом, закрыл глаза и всецело отдался во власть тяжелых
воспоминаний.
Из этих
воспоминаний в сложности можно было создать яркую
картину последних минувших десяти лет, главными центральными фигурами которой являлись граф Алексей Андреевич Аракчеев, его жена графиня Наталья Федоровна и домоправительница графа — Настасья Федоровна Минкина, тоже прозванная «графинею».
Около полугода со времени женитьбы этот страшный кошмар наяву, казалось, совершенно оставил его — он забыл о прошлом в чаду страсти обладания красавицей-женой, но как только эта страсть стала проходить, уменьшаться, в душе снова проснулись томительные
воспоминания, и снова
картина убийства в лесу под Вильной рельефно восставала в памяти мнимого Зыбина, и угрызения скрытой на глубине его черной души совести, казалось, по временам всплывшей наружу, не давали ему покоя.
Рой
воспоминаний детства несся перед его духовным взором отчетливыми
картинами.
Старый княжеский дом, навевавший
воспоминания счастливых детских лет, невольно заставлял княгиню Зинаиду Сергеевну переживать
картины ее недалекого прошлого.
Я хочу рассказать небольшой эпизод из моей бродячей жизни по театру военных действий, как-то ускользнувший из моей памяти под впечатлением более потрясающих
картин, а теперь вдруг выплывший на поверхность моих
воспоминаний.
Проводив накануне сына за границу, удалив его от опасности, оградив от неизбежного, по ее мнению, падения и позора, словом — исполнив долг матери, княгиня поехала к обедне, дабы сосредоточиться в молитве и достигнуть забвения происшедшего и найти силы для хладнокровного, беспристрастного осуждения виновной; но в благоговейной обстановке храма ее не покидало
воспоминание ряда безобразных
картин пережитого.
Она раздумалась о своей прежней жизни.
Картина Гогардта, в связи с пройденными ею сейчас улицами, по которым она бежала из притона на Ямской, пробудили в ней
воспоминания.
Эти впечатления не прошли бесследно для Александра Васильевича и в другом отношении. Он переживал время возмужания, время окончательного физического развития, он делался мужчиной, а это именно та пора, когда образ существа другого пола волнует кровь, мутит воображение. Образ истерзанной кнутом и ножом палача красавицы так запечатлелся в уме молодого Суворова, что красивые формы женского тела если и рисовались в его воображении, то всегда сопровождались
воспоминаниями об этой холодящей мозг
картине.
В то время, как княгиня Зоя Александровна мучила себя
воспоминаниями недавно ею пережитого, Александра Яковлевна Гаринова, так значилась она по мещанскому паспорту, тоже перебирала в своем уме одна за другой
картины прошлого.